Ян Смит. Человек и политик. Часть I

71406_originalВнешне Ян Смит, премьер Родезии производил на первый взгляд немного странное впечатление: скромные, если не сказать, несколько неуверенные манеры, крупная голова, неуклюжесть – из-за чего на фотографиях и хронике он мог показаться худее и ниже ростом чем на самом деле. В реальности же Смит был довольно крупным мужчиной: широкие плечи и мощная грудь (оставшиеся от его регулярных занятий греблей в студенческие годы), высокий рост (188 см) и крепкие мышцы. Война и занятия фермерством добавили ему физической мощи. Как это довольно часто бывает с большими людьми, Смит был довольно скуп на слова, используя устоявшиеся в его словаре обороты и фразы – он говорил медленно, но четко, произнося речи своим бесцветным, слегка гнусавым голосом, типичным для уроженца заморских территорий.

Во время войны с ним произошел несчастный случай – с тех пор его лицо, над которым хорошо потрудились военные хирурги, приобрело постоянное выражение некой отстраненности. Более того, с годами лицо стало выглядеть более ассиметричным, нос был слегка смещен в сторону и один глаз слегка искривлен. У Смита была привычка смотреть не отводя глаза, кроме того, вследствие всё той же челюстной операции в военном госпитале, его губы были все время сухими (как сказал один из его друзей, это все потому, что ему в челюсть вживили металлическую пластину).

Почти все отмечали его способность очень неудачно одеваться – в отличие от министра обороны Пика ван дер Биля, Смит был предельно консервативен в выборе одежды: темно-серые костюмы, мешковатые брюки, клубные галстуки. В домашней обстановке он одевался более свободно, но все равно выглядел как отдыхающий фермер, нежели как отдыхающий премьер-министр.

С точки зрения т.н. «мирового общественного мнения» Смит был закоренелым расистом, который не остановится ни перед чем, лишь бы сохранить апартеид на территории между Лимпопо и Замбези. Его изображали как нетерпимого воинствующего феодала, который правит своими 5 миллионами вассалов железной рукой и отказывается принимать реалии ХХ века, как закоснелого колонизатора эпохи покорения Африки, окруженного черными слугами и т.д. Алек Дуглас-Хоум (премьер-министр Великобритании, министр иностранных дел и член Палаты Лордов) как-то назвал его деревенщиной, а Гарольд Вильсон (британский премьер, на чье правление пришелся «Родезийский кризис») поначалу величал Смита «бандитом из шайки тех, кто правит Родезией».

Большинство же белых родезийцев Смита чуть ли не идолизировали. Для них он был честным фермером, который взвалил на себя тяжкое бремя защиты страны от орд варваров, защитником и спасителем, человеком у которого были силы сказать британцам: «И отступать мы не намерены!» и погасить вздымающуюся волну чёрного национализма.

Но даже для своих сограждан он оставался во многом загадкой. Для политика он был слишком скромен, старался избегать публичности, ценил приватность и очень редко говорил о себе. Настоящего Яна Смита знали, пожалуй, только члены семьи и близкие друзья.

И для них он никакой загадки не представлял. Они знали его как простого человека, который придерживался очень высоких моральных принципов, человека с сильной волей и ясным мышлением. Лучше всего о нем, пожалуй, сказала его жена Джанет: «Особенность Яна заключается в том, что он настолько уравновешен и выдержан, что в наши дни, когда люди выпячивают напоказ свои неврозы и отклонения, гордясь ими как какой-то модной одеждой, его нормальность воспринимается как нечто ненормальное. Никто не хочет верить, что он простой обычный человек. Он одинаково прост и в том, что касается его работы и в том, что касается его семейной жизни.

68931_originalИ по какой-то причине эта его честность очень многих раздражает. Она раздражает британских политиков, которые не понимают что такое искренность и уверенность в себе. Они все время ходят вокруг да около. Ян никогда так не поступает. Он всегда говорит только то, что имеет в виду, и я полагаю, что это его прямодушие и добросовестность очень многих в Англии приводит в ярость.

Уверенность в своих силах – это когда ты искренне веришь, что то, что ты делаешь – правильно, и это качество сделало Яна одним из самых интересных людей, которых я когда-либо знала. Мне часто говорят, что у него с лица не сходит угрюмое выражение, что у него лицо игрока в покер: непроницаемое и жесткое – на это я могу лишь сказать, что более некорректного утверждения я не слышала. Он очень рассудительный человек, с великолепным чувством юмора, что часто помогает ему в решении самых разных проблем. Это правда, что он скромный и сдержанный, и при этом он, если можно так сказать, бесстрашен нравственно. Если что-то идет не так, то это я обычно переживаю, нервничаю и паникую – но только не Ян».

Близкий друг Смита сенатор Уэйли: «Ян располагает к себе людей постепенно – им редко очаровываются с первого взгляда. Но он прирожденный лидер. И он исключительно скромный человек. С точки зрения большинства родезийцев он не способен на плохие поступки, и о нем часто говорят в каких-то возвышенных тонах, что, на мой взгляд не очень хорошо. Но я могу заметить, что хвала никак на нем не отражается – власть его не развратила ни на йоту.

Он несомненно смелый человек. Даже те, кто не одобрял провозглашение Независимости и критиковал Смита за этот шаг, считал, что такой поступок требует нешуточного мужества. Ян очень добрый. Он верный друг, он всегда находит время для того, чтобы сказать доброе слово, оказать знак внимания. Кроме того, он обладает исключительной памятью на имена и лица – что в такой маленькой стране как наша, для политика является благом».

70332_originalКлючевыми чертами его характера являются невозмутимость, уверенность в своих силах и спокойствие. В самые напряженные дни, предшествовавшие Независимости он не терял голову и был взвешен и спокоен. Джанет Смит: «Будучи занятым проблемой, он не ворочается во сне или не ходит взволнованно туда-сюда. Как гласит поговорка, он не сыпет соль в чай, а сахар в мясо. Он принимает на себя ответственность как должное и даже в периоды сильнейших стрессов, он всегда находит время для обычных дел и разговоров. Для меня это самая удивительная черта в его характере…»

На самом деле, политик Ян Смит все-таки не был совсем уж невозмутимым – были случаи, когда он позволял себе резкие высказывания. Близкие отмечали, что его гнев подобен тлеющим углям, которые иногда прорываются искрами – это, как правило, случалось, когда под сомнение ставилась его честность или когда речь шла о лояльности государству. Один из самых известных моментов произошел в 1969 году – тогда два видных родезийских бизнесмена (Эдвард Ньюсон, глава Rhodesian Iron & Steel Company и Эван Кэмпбелл, президент Standard Bank of Rhodesia) публично обвинили Смита в том, что он не смог урегулировать отношения с Британией. Санкции, как заявили бизнесмены, уничтожают страну и поэтому необходимо срочно искать выход, который бы позволил снять их (подразумевалось, пусть и в ущерб политической репутации). Для Смита эти заявления были подобны предательству национальных интересов. Как он объяснял позднее, будь Ньюсон и Кэмпбелл обычными гражданами, на эти заявления можно было бы не обращать особого внимания, но поскольку они принадлежали к лидерам бизнес-сообщества страны, то им стоило бы выбирать выражения.

Еще одной «колючкой под седлом» для Смита была пресса. Смит не любил журналистов в принципе, и не доверял им, считая что они постоянно занимают левацкие позиции, и не способны ни на что, кроме пустой болтовни. Справедливости ради, необходимо отметить следующее: Смит прекрасно осознавал, что газетный журналист вынужден отражать позицию издания, и не особо винил их за это, понимая, что работа есть работа. Но кого он не любил искренне – это фрилансеров, стрингеров, небезосновательно считая, что их интересуют только «жареные» факты и работа на «рынок».

70973_originalПресса в свою очередь не питала к Смиту большой любви – начиная с 1962 года, когда к власти пришел Родезийский Фронт, издательская группа «Аргус» (владевшая основными газетами Родезии), заняла позицию критики правительства, когда жесткой, когда умеренной. Смита это расстраивало: он искренне верил, что во время национального кризиса, СМИ должны поддерживать правительство.

Что касается прессы мировой (в т.ч. радио и ТВ), то за редчайшими исключениями, она писала о Родезии и ее премьере вещи, которые привели бы в ярость не только такого флегматичного человека как Смит. Журналисты пользовались древнейшим приемом: главным было раздуть и драматизировать некрасивые стороны и проигнорировать факты, свидетельствующие не в пользу издания; говоря проще, выдать отрицательный случай за систему, а положительную тенденцию – за малозначащую случайность. Часто иностранные журналисты опускались до откровенной лжи: спящие в обеденный перерыв африканцы на газонах на Сесил-Сквер превращались в «трупы, расстрелянных полицией»; в телепередачу о Родезии включались кадры из «Шарпевильского расстрела», который на самом деле произошел в ЮАР (разгон южноафриканской полицией негритянской демонстрации в поселении Шарпевиль, в ходе которого полицейские открыли стрельбу, убив 70 и ранив около 200 человек); в мусорный бак кидались конфеты, а потом фотокорреспонденты снимали «роющихся в помойках африканских детей, умирающих от голода» и т.д. Один из выдающихся случаев произошел с Би-Би-Си. В 1966 году североирландское отделение телекомпании показало (в прайм-тайм) сюжет о пожаре в универмаге, «который случился в ходе нынешних беспорядков в крупнейших городах Родезии». Пикантность заключалась в том, что пожар произошел ровно за 5 лет до этого, в 1961 году, в городе Булавайо, и причины были исключительно бытовыми. По словам одного из родезийских бизнесменов, находившихся в Северной Ирландии в то время (когда по ТВ прошел репортаж): «Я скажу так – задержись мы в Ирландии подольше, и внимая всей этой пропаганде с экранов ТВ и газет – то, наверное, побоялись бы вернуться обратно в Родезию. Столько ужасов о своей стране я никогда не видел. Что уж говорить о людях, которые имеют смутное представление о ней». Так что у Смита были основания прессу не любить.

68428_originalБыл и еще один аспект – обладавший живым и быстрым умом, Смит не являлся образцом ораторского искусства. Говорил он медленно и вдумчиво, и в присутствии бойких на язык и блиставших остроумием журналистов чувствовал себя довольно скованно. Поначалу это ему вредило: на пресс-конференциях он выглядел неуклюже. Со временем это прошло – он обрел необходимые навыки и научился парировать выпады, уже не представая перед журналистами в образе недалекого фермера. Помимо этого Смит овладел искусством уклончивых ответов. Когда его как-то спросили, что он думает по поводу какой-то статьи, премьер бесхитростно пожал плечами: «Я не читаю газет». Когда Родезия официально была провозглашена республикой и ее покинула большая часть иностранных дипломатов, Смит заметил: «Я прочитал на днях, что пара стран отозвала своих представителей. Я только из этого сообщения и узнал, что у них, оказывается, были представительства в Родезии». Родезийцам такой простой юмор был по душе: в премьере они видели простого, прямодушного «человека с соседней улицы», типичного для общества и страны. В этом была определенная доля правды: Смит искренне считал себя «Типичным Обычным», выразителем, а не предводителем – хотя при этом был умным и опытным политиком. Но его политическая деятельность ни в коей мере не умаляла его искренности – Смит искренне верил, что белый человек должен остаться в Африке: во-первых, потому что это его дом, а во-вторых, потому что так будет лучше для континента.

Именно его искренность объясняла притягательность Смита. Когда он читал заготовленную заранее речь, то от нее порой хотелось заснуть. Но стоило ему отложить в сторону написанный текст и говорить открыто, то, что у него на сердце – то слушатель мгновенно просыпался. Голос обретал силу, речь оживлялась, тон становился более напористым – и скучноватый политик становился человеком, который говорит то, что думает. Это инстинктивная политика и в Родезии именно она приносила наибольший успех.

71975_originalВ основном Смит был человеком религиозным, хотя церковь посещал время от времени. Его взгляды были сформированы в пуританском ключе: истинные добродетели просты, есть четкое понимание того, что такое хорошо, и что такое плохо (и эти вещи не оспариваемы), моральные принципы – это не прутья, которые можно гнуть и т.д. Такой позицией Смит был обязан семье и атмосфере, в которой рос: его отец был шотландцем, прихожанином пресвитерианской церкви и довольно жестким человеком, а Селукве, где прошли детские годы Смита, можно было спокойно перенести куда-нибудь в «Библейский пояс» Среднего Запада США и никто бы не заметил разницы. Ценности, которых придерживался Смит, назывались и называются «традиционными» – только даже во времена Смита они выглядели старомодно. Смит восхищался Британией, но только той «старой доброй Англией», которая ушла в небытие: «Я искренне верю, что средний родезиец, и я вхожу в их число, в глубине сердца питает к Англии самые теплые чувства. Наши связи всегда были сильны и нас воспитывали в британских традициях, и, я полагаю, что в прошлом мы всегда поклонялись тому, что Британия сделала и тем, что она олицетворяла. Она служила примером остальному миру, примером целеустремленности, стойкости и мужества, как это было во время последней войны». Смит любил Британию маленьких залитых солнцем деревень, зеленых лужаек, спортсменов, солдат, крикета и регби, чаепития и суховатого юмора – а вот все остальное для него являлось полной бессмыслицей. Британия Новой Морали, политизированных епископов, Ванессы Редгрейв, бомб в конверте, всезнаек с Би-Би-Си, абортариев, иммигрантских гетто и парламентских скандалов была ему абсолютно чуждой.

Более всего Смита ставило в тупик то, что он называл «новой британской бесхребетностью»: желание Британии идти на сделку с принципами, готовность принимать двойные стандарты и следовать им, пасовать перед трудностями, предавать «родных и близких», снимать с себя ответственность за кровавую баню в брошенной ей черной Африке, обхаживать варваров возглавивших новые страны, но при этом упорно губить ею же созданное цивилизованное государство. В таком положении дел Смит винил либерализм, т.е. такой порядок вещей, удивительно точное определение которому дал английский журналист Малкольм Маггеридж: «Либерализм – это система ценностей, безусловно признающая героем любого, кто убил британского солдата, а жертвой – любого кто погиб от рук солдата». Против этого Смит выступал безоговорочно. Для него Родезия была страной где все еще сохранялся нормальный образ жизни и порядок, последний оазис здравого смысла в сумасшедшем мире – и Смит был готов этот оазис защищать.

70408_originalЧто касается семейной жизни Смита, то даже самый пронырливый репортер не смог бы раскопать в ней что-то, из чего можно сделать хотя бы отдаленно напоминающее «жареную» историю. Ян и Джанет Смит жили в довольно скромном доме, никак не напоминавшем роскошную резиденцию на севере Солсбери. У Смитов было трое детей: Роберт и Джин, дети Джанет от предыдущего брака, и Александр. (Алек Смит резко выступал против политики отца, являлся сторонником правления черного большинства, дезертировал из родезийской армии и уехал в Европу. Несмотря на политические разногласия с отцом до самой смерти они сохраняли сердечные отношения. Алек Смит умер 19 января 2006 года от сердечного приступа в аэропорту Хитроу. Приемная дочь Смита Джин вышла замуж за известного родезийского певца Клемма Толета). Дети Смита, по шутливому признанию премьера, «не очень одобряли ту жизнь, в которую я их втравил», стараясь избегать публичности и жить обычной жизнью.

Джанет Смит была привлекательной женщиной, небольшого роста, одевавшейся очень элегантно. Светловолосая и голубоглазая она умела очень быстро располагать к себе людей. Ее интересы были традиционными для родезийских женщин среднего класса: садоводство (разведение роз) и домоводство. Как и большинство родезийцев Джанет любила предзакатные посиделки на веранде. Кроме того, она много читала – и волей-неволей была в курсе всех политических событий: обладая острым умом, Джанет зачастую кратко пересказывала мужу основные тезисы из материалов, которые он должен был прочесть, но не успевал.

Джанет Уатт родилась в Бритстауне, ЮАР, четвертый ребенок в семье иммигрантов из Шотландии. Ее отец и братья были медиками, она же окончила университет Кейптауна по специальности «педагогика». И ее первый муж (южноафриканский регбист Пит Дювенаж, погиб в ходе тренировки) и Ян Смит (Джанет и Ян поженились в 1948 году) были поклонниками спорта; будучи студенткой Джанет несколько раз брала призы в теннисе и хоккее с мячом.

71528_originalВ редкие моменты отдыха Джанет и Ян предпочитали посещать спортивные матчи, либо проводить вечера дома, за беседой у камина или на веранде. В отношении алкоголя Ян Смит всегда был более чем умеренным – ему хватало одного двух бокалов пива на вечер или стакана виски.

Как это часто бывает, злые языки приписывали Джанет куда большую власть в политических вопросах и считали ее «теневым премьером». На самом деле подобные слухи абсолютно не соответствовали действительности – Смит очень четко разделял политику и семейную жизнь, и не позволял на себя влиять никому, в том числе и жене. Джанет Смит: «Порой меня это жутко раздражало: я знаю, что я права в чем-то, а Ян меня молча слушает, вежливо кивает головой… и ничего более. Но я никогда не позволяла себе вмешиваться в ход текущих событий. Если он желал что-то обсудить со мной, то я конечно не отказывалась, если он спрашивал моего совета по поводу своих речей и выступлений, я, естественно его давала. Но и только. Хотя мы – что вполне объяснимо – часто говорили дома о политике. Дело вот в чем. Живя на ферме мы привыкли постоянно друг у друга спрашивать совета по любому вопросу. Жена фермера – это не праздный визитёр, она часть жизни фермы. Когда Яна не было, то все ложилось на мои плечи. Поэтому мы постоянно говорили о делах, а когда Ян пошел в политику, то, естественно, наши разговоры стали касаться и этой темы. Если бы Ян занимался работой, в которой я ничего не смыслю, ну, скажем, был бухгалтером, тогда другой разговор. Но он был политиком, а в этом я научилась разбираться. Я никогда не принимала участие в деятельности его партии, но всегда сопровождала Яна в его политических мероприятиях. И я всегда делала свои выводы – даже если они порой противоречили тем, к которым приходил Ян».

Сергей Карамаев a.k.a. Tiomkin

Оригинал статьи.